Бабушки моего детства. Саша

Рассказывает Малка Корец (урожденная Инесса Найдорф) 

В детстве у меня была няня, своего рода дополнительная бабушка. Я очень ее любила и вспоминаю с большой нежностью. Это была женщина простая, неграмотная, но с преданным и любящим сердцем. Ее любовь и тепло, самоотверженная забота сделали ее важным для нашей семьи человеком. 

Рассказывает моя мама, Аня Мисюк.

"Мои родители жили и работали в Саврани, район Одесской области, на родине моего отца. Там жила моя бабушка Ида, папина мама. Поскольку мама вышла на работу в школу, когда мне было месяца четыре, мне взяли няню. Это была молодая украинская женщина лет 25-30, Александра Васильевна Цвигун. Или просто няня Саша, как ее потом десятилетиями звали в нашей семье. Она сама не знала точно, сколько ей лет, и была совершенно неграмотна.

Ее обязанностью было возиться со мной, но когда на Песах пекли мацу, ее попросили помочь. Она сама рассказывала о своих переживаниях. Сначала она испугалась, поскольку, как всем было известно, евреи кладут в мацу христианскую кровь. А среди всех женщин, которые собрались у бабушки Иды, нееврейкой была она одна, значит, кровь будут брать у нее. Но потом она решила, что будет просто держаться поближе к бабушке Иде, которая славилась своей добротой и точно не даст в обиду. 

Потом она рассказывала по всему селу, что никакой крови в мацу не кладут,  а только муку и воду. Но ей никто не верил, говорили, что она просто дура, и ей "отвели глаза".

Давно уже вынянчив мою маму и обзаведясь собственной квартирой в Одессе, Саша продолжала помогать нашей семье. Она регулярно приходила в квартиру Софы и дедушки на улицу Пастера, когда Софа затевала генеральную уборку или приближался праздник. Стирала, мыла, делала самую тяжелую работу. Помню, как она говорила мне: не бойся руки приложить, не бойся!

Когда мне был примерно год, я заболела тяжелым двусторонним воспалением легких, и довольно долго пробыла в Одесской областной больнице. Там со мной жила Софа, а Саша в это время помогала по хозяйству и навещала нас. Потом мама рассказывала, что я отказывалась есть, доводя ее до отчаяния и ставя под угрозу лечение. Только Саше удавалось как-то увлечь и накормить меня.

На фото: годовалая Инночка с Сашей в больнице. 1979 г.

Рассказывает моя мама, Аня Мисюк.

"Саша упоминала, что видела во время войны колонны евреев, которых вели в гетто. Иногда говорила о том, как выбрасывали детей из этих колонн в надежде, что их подберут. Не всегда было понятно, что из этого она видела своими глазами, или перескаызвала чьи-то разговоры. Но, видимо, что-то видела и помнила, потому что в 1983г. произошла такая история. 

83 год был годом Ливанской войны. В Советском Союзе резко обострилась антиизраильская пропоганда, которая, в свою очередь, возбуждала всякие антисемитские настроения и соответствующие разговоры. 

Саша тогда жила в крошечной квартире, так называемой "гостинке", на 6 станции Большого Фонтана. Дом был гостиничного типа: длинный прямой коридор, в который выходили двери маленьких квартир. Иногда Саша забирала мою пятилетнюю дочку Инночку на выходные, там всячески баловала. 

Однажды она, видимо, наслушавшись разговоров своих соседей, она сама стала приходить за Инночкой и отводить домой. Брать стала чаще, почти на каждое воскресенье, но мне категорически запретила появляться возле ее дома. Объяснила она это так, что когда евреев будут громить, она возьмет девочку к себе и скажет, что это ребенок ее племянницы. Но для этого нужно было, чтобы я не появлялась там со своим еврейским лицом. А брать стала чаще, чтобы соседи привыкали."

По каким-то большим христианским праздникам Саша тихонько скармливала мне какую-то безвкусную печенюшку (облатку). Она говорила "это свячене"и всем видом выражала, что это важно. Мне было любопытно, но кусочек был маленьким, съесть его было просто, а объяснений Саша все равно никаких дать не могла.  Позднее я стала замечать, что перед этим на меня надевался, так же без объяснений, а потом снимался нательный крести. Думаю, мама была права: во время войны Саша видела, как спасают еврейских детей, и готовилась сделать то же самое в случае необходимости, приучая меня к тем христианским ритуалам, которые знала и выполняла сама. 

Родители это знали, и молча соглашались. Думаю, что они, посещавшие КГБ и чудом избежавшие последствий, хотели надеяться, что если произойдет страшное, ребенок останется в любящих и преданных руках.

На фото слева Лия Марковна, папина мама, справа - Саша. Ну а в центре, конечно, Инночка. Год 1985, наверное.

Как Саша брала меня к себе

 

Лучше всего помню летние сезоны раннего детства, лет пяти-шести (1983-84 г.г.). Мы с родителями и Лией, папиной мамой, проводили их на даче в Аркадии. В какой-нибудь прекрасный день у калитки появлялась маленькая круглолицая старушка и звала: Инночка, Инночка! Я бежала со всех ног, чтобы на мгновение утонуть в ее объятиях и тут же получить целлофановый пакетик с несколькими творожниками. Творожники были румяными, большими, пересыпанными сахаром. Пока Саша пила чай на веранде с Лией, а мама собирала мои чистые вещи, я поедала их с большим удовольствием.

Через некоторое время Саша брала меня за руку и мы шли пешком к ней домой. Удивительные были моменты. Всю дорогу я трещала не переставая, а Саша отвечала мне на своем суржике (полуукраинском, полурусском языке). Это были очень содержательные беседы, мы отлично понимали друг друга! Шли медленно, срывая цветы и листики, останавливаясь посмотреть на кошек и облака. Целое путешествие. Когда я проходила тот же путь уже взрослой, он занимал двадцать минут и был довольно жарким, пыльным и скучным.

Наконец мы приходили на Шестую станцию Большого Фонтана. Историю Сашиного дома я знала из ее рассказов. В послевоенные годы, не знаю точно когда, в Одессе начали активное строительство жилых домов. Была возможность, отработав определенное количество часов на стройке, получить за это собственную квартиру. Саша таскала мешки с цементом, возила тачки с кирпичами вместе с другими такими же, как она. Результатом объединенных усилий стал довольно большой шестиэтажный дом, состоящий из маленьких квартирок. Одна из них, крохотная однокомнатная конурка, принадлежала Саше.

При подходе к дому Саша крепко брала меня за руку и напоминала, что если кто-нибудь со мной заговорит, отвечать ни в коем случае ничего не следует. С этого момента и до захода в квартиру не произносилось ни слова. Лишь через много лет я узнала от мамы, что это все означало и к чему были такие предосторожности. 

Вот так выглядела стройка дома руками. Фото из коллекции известного фотожурналиста Семена Фридлянда, 1950 г. 

У Саши дома

Внутри было очень мало места. Прихожая, в которой мог развернуться только один взрослый человек, ванная с туалетом, кухонька и жилая комната. Полы целиком, до последнего сантиметра, были устиланы ковриками и половиками, так что даже в середине зимы можно было ходить в носках. На стенах были приклеены картинки с цветами и котятами, в углы натыканы искусственные цветы, на окнах висели сшитые вручную занавесочки.

В комнате вдоль левой от двери стены стоял платяной шкаф, напротив двери кресло, правее большое зеркало с подзеркальной застекленной тумбочкой (о ней расскажу отдельно). У правой стены стояла тумба с большим старым телевизором, потом дверь на балкон - только-только одному человеку поместиться. А четвертую стену занимала кровать, стена над которой была занавешена большим ковром. Кровать тоже казалась мне ужасно большой и высокой, потому что на ней лежало то ли два, то ли три матраца. Причем между ними ровным слоем было разложены стопки чистого постельного белья. Мне ужасно нравился этот способ хранения вещей, тем более, что спать на этот всем было очень мягко.

Из платяного шкафа доставались мои куклы и мягкие игрушки, позднее книжки (хорошо помню, что одной из них был сборник Божова "Хозяйка Медной горы"). Можно было перебирать бижутерию в большой красной шкатулке, стоящей под зеркалом, а левая половина застекленной тумбочки была занята мелкими игрушками. В посуду, стоящую там, тоже можно было играть, а ту, что в правой части тумбочки - не трогать. Я с удовольствием устраивалась на ковре с игрушками и спокойно играла. 

Потом Саша устраивала в комнате импровизированный стол из кресла и доски для глажки, и приносила тарелку. 

Еда была простой и вкусной: кусок курицы, пюре, гречневая каша, кусок свежего хлеба с маслом. На десерт обычно был компот и все те же обожаемые мной творожники. Иногда Саша делала вареники с вишней, и мне разрешалось наблюдать за этим ювелирным процессом.  

После обеда я снова играла, а вечером Саша грела воду с помощью колонки, купала меня в ванне и укладывала спать. Пока я была маленькой, она относила меня из ванной в комнату на своей спине. Засыпала я почти мгновенно: сытая, довольная и расслабленная. Где спала сама Саша, было для меня довольно долго загадкой. Потом уже догадалась, что она стелила себе на полу. Утром я завтракала, одевала чистую одежду и мы шли домой.

Саша, 1986 г.

*****

Сейчас уже трудно сказать, что именно приносило мне такое наслаждение. Может, обилие мягких тканей, которыми было застелено буквально все комнатке - она даже мне, ребенку, казалась маленькой. Может, возможность сидеть на полу. А может ощущение, что от меня в этом доме ничего не ждут и не требуют, кроме как не портить вещи и хорошо кушать. Оба требования были для меня настолько легкими, что почти не замечались, а больше мне не нужно было ничего ни делать, ни знать, ни уметь. 

По сей день я с нежностью вспоминаю Сашу. Ее отношение ко мне и нашей семье, которое я запомню как историю любви и преданности. 

Записала Малка Корец, 2014г.